Andrew, 52 - 23 мая 2015 18:41

Интеллигентщина vs любовь.
Если Вы когда-нибудь смотрели фильм "Осенний марафон" и у Вас не возникло желание ударить героя Басилашвили наотмашь, я Вам руки не подам. Эту мразь надо бить долго, с оттягом, получая от каждого удара эстетическое наслаждение и моральное удовлетворение.
Я не люблю Войновича и его творчество. Почему? Потому, что в отличие от Салтыкова-Щедрина, он почитает народ за быдло. Но описывая свою гнилую среду, Войнович выступает знатоком нравов. Предлагаю ознакомиться.
"Я кинулся к ней, хотел ее обнять, но она выставила вперед руки и сказала:
- Нет, нет, только без этого.
Я даже опешил.
- Как же так без этого? Я тебя так долго не видел.
- Я тебя тоже долго не видела и отвыкла, - сказала она. - И это к лучшему. Потому что ты от нас скоро уедешь, а мне оставаться здесь.
- Да, да, - сказал я, оправдываясь, - я тебя никак не могу взять с собой, потому что.
- А почему ты думаешь, - спросила она удивленно, - что я хочу с тобой ехать куда-то?
- Как? - опешил я. - Разве ты не хочешь уехать отсюда со мной?
- С какой стати? Чего я там не видела?
- Что значит, чего ты там не видела? Ты разве не понимаешь? Если я уеду, ты больше никогда меня не увидишь. Никогда-никогда.
- Ну да. - Она улыбнулась и развела руками. - Когда-то же нам все равно пришлось бы проститься.
Причем сказала она это так спокойно, как будто перспектива проститься со мной навсегда не затронула в ней никаких струн души. Это меня ужасно шокировало, обидело и возмутило. Моя мужская гордость была уязвлена.
- Ну как же, - сказал я, - ну как же. Неужели ты все забыла? Ведь мы с тобой даже спали вместе.
- Мало ли, с кем я спала, - сказала она, улыбнувшись очень цинично. - Я же не могу одновременно уехать со всеми, с кем я спала.
Меня от такой откровенности даже всего затрясло. Я сжал кулаки, затопал ногами, закричал на нее:
- Да как ты смеешь говорить такие слова? Как тебе не стыдно! Неужели тебе чужды такие понятия, как любовь, женская верность и женская гордость? Неужели ты думаешь, что на свете нет ничего святого? А я-то, дурак, я о тебе думал, я страдал, я вспоминал, как предо мной явилась ты. Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты.
Я говорил долго, возвышенно и красиво. Я произносил пушкинские слова, вовсе не думая, что я их украл. Мне казалось, что они только что родились в моем уме или сердце. И я сам искренне верил тому, что я говорил.
Я еще не закончил всех своих сентенций, когда заметил, что она ужасно разволновалась, затрепетала и вдруг с рыданиями кинулась мне на грудь.
- Миленький мой, - бормотала она, глотая слезы, - любимый, Клашенька. Прости меня, я не знала, что ты меня так любишь. Но если так. Ты ведь меня правда очень любишь? Очень, очень?
- Ну конечно же, очень, - сказал я, тут же теряя уверенность.
- Я тебя тоже очень-очень, - сказала она, осыпая меня поцелуями. - Я готова за тобой ехать, идти пешком куда хочешь, в прошлое, в будущее, в тартарары.
Вот подлая человеческая натура! Только что я страстно желал услышать от нее что-то подобное. А как услышал, сразу же скис.
Косынка на ней сбилась. Я ерошил ее короткие волосы, говорил ей какие-то слова и думал: "Боже мой! Что же это я такое наделал, зачем я ее уговаривал и куда я ее возьму?"
- Милая, - сказал я ей, - если бы ты поехала со мной, это было бы такое счастье, но.
Она закрыла мой рот ладошкой.
- Никаких "но". Я еду с тобой, куда ты меня позовешь.
- Да, да, - сказал я. - Да, конечно, но понимаешь, у меня там есть жена.
- А это не важно, - горячо возразила она. - Я знаю, что у тебя есть жена. Но я уверена, она хорошая, она все поймет, и мы с ней подружимся.
Надо сказать, что это ее предположение меня очень развеселило, и я даже не то чтобы засмеялся, но хмыкнул. И сказал, что жена у меня, конечно, хорошая и даже очень, но насчет того, что она поймет, в этом я как-то слегка сомневаюсь.
- Понимаешь, - сказал я, подбирая слова, - моя жена, она живет еще в прошлом, в старом капитализме, и у нее такие предрассудки, пережитки такие, что ее муж должен принадлежать только ей, и никому больше.
Это мое заявление Искру не охладило нисколько.
- Хорошо, - сказала она. - Если твоя жена такая отсталая, мы не будем ее травмировать. Мы будем встречаться только время от времени. А если и это невозможно, я буду счастлива иногда видеть тебя хотя бы издалека.
Вот эти женщины! Они никогда не понимают, чего хотят. Сначала они хотят видеть хотя бы издалека, хотя бы в подзорную трубу, но потом осознают, что этого мало, и начинают требовать чего-то еще."
Вы всерьез думаете, что Войнович - борец с духовным мещанством? Да он - его певец. Та интеллигентщина, над которой он стебется - это его плоть и кровь. Перед ним поставлено зеркало произведения - и все, что мы видим, это стриптиз автора.
Его народ состоит из нескольких рукожопых, прошу прощения, рукопожатых. Его "любовь" - ЭТО ЕГО ХОТЕЛКИ и представления о себе великом и неотразимом. Такие не способны поднять женщину над собой, они лишь опошляют все, к чему прикоснутся.
Интеллигентщина есть духовное мещанство, нищета духа, пошлятина. Ковырни такого и найдешь лакея Смердякова, лакеи - вот суть тех, кто мнит себя нашей совестью.
Истинный интеллигент не отделяет себя от народа и не корчит из себя его поводыря, он тихо служит делу, а не лицам. И это служение придает ему благородство, к таким иные женщины тянутся как к свету. Не всегда эта связь оказывается первой и последней, но она никогда не бывает пошлой. В отличие от "любви войновичей".