Andrew, 52 - 20 февраля 2013 08:10

Читал и рыдал от смеха. С одной стороны, мое собственное гостеприимство приводило к не менее забавным случаям, а с другой - ну их на фиг! :D

Рассказывает Игорь Шулинский, главный редактор Time Out:

"И вдруг зазвонил телефон. ... На том конце послышался голос моего старого друга Александра Файна, прекрасного семьянина, отца троих детей, ведущего сотрудника солидного банка. Внешне он похож на Вуди Аллена. Но на такого Вуди Аллена, который состарился прямо в детстве.

-- «Послушай... мы сидим в «Курвуазье», выпили бутылочку коньячка. И со мной рядом такая девушка!.. Такая! И она плачет, ты знаешь?! Ее нужно утешить».
— «Это не по моей части. Последний раз я утешал девушку месяцев шесть назад, после чего она стремглав убежала в Тушино, оставив все вещи, косметику и даже прокладки».
— «Но она очень хочет с тобой познакомиться!»
— «Я занят, я в гостях».
— «Но я тебя очень прошу. Мы выпьем по чашечке кофе и разойдемся».

На фига мне это было надо? Но, с другой стороны, уже пора было уходить. Все-таки маленький ребенок. Захотелось сделать кому-то приятное. «Ну, что же, подъезжай», — ответил я. Уже через полчаса мы были у меня дома.

...Как и бывает в таких случаях, она оказалась далеко не красавицей. Мой друг — романтический сексоголик. Врачи говорят, что «романтические» — самые опасные. Они влюбляются во все что угодно и идут напролом. Женщины сгибаются под их комплиментами сильнее, чем под железными кулаками. Потому что их комплименты — настоящие, искренние. И в конце концов они достигают сердца.

Итак, рядом со мной за столом сидела девушка лет двадцати, в леопардовом жакете, она слегка икала и почему-то называла меня масиком. (Хотя если вы меня видели — я совсем не масик.)

Я шутил как обычно. Ничего лишнего. Но девушка на что-то обиделась. И, резко нагнувшись ко мне, так, что я почувствовал несвежее дыхание, выпалила: «Я должна с тобой поговорить наедине».
--«Ну что ж, пойдем в соседнюю комнату», — покорно согласился я.
--«Почему вы, москвичи, такие снобы? Почему вы унижаете нас, приезжих?» — выпалила она вдруг.
Мне нечего было сказать на это. Если я кого и унижаю, то не приезжих.
--«И почему вы не можете с такими, как я, достигнуть... коитуса?»
— «Чего?»
— «Консенсуса», — поправилась она.
-- «Это ведь разные вещи. Что ты все-таки имеешь в виду?»

Тут она придвинулась ко мне еще ближе, хотя мне казалось, что ближе уже нельзя, и прошептала: «И вы все хотите меня вы...ть!» Я только хотел задуматься: кто «мы»? Москвичи? Журналисты? Евреи? Масики? Но не успел.

Мой друг Файн ударом ноги распахнул дверь, быстро подскочил к девушке и завалил ее на пол. Все произошло буквально за секунду. Он буднично спросил меня, как будто мы работали на дачном огороде: «Ремень есть?» — «Есть». — «Давай быстро». Я дал. Он ловко обвил шею девушки ремнем — ее лицо стало красным, а левой рукой она стала беспомощно хлопать по полу.

Перед моими глазами пронеслась вся моя жизнь. Я увидел своих стариков родителей, которые смотрят по Первому каналу репортаж про группового насильника и убийцу. Я практически почувствовал зловоние камеры.

Моя гостья захрипела: «Делайте со мной все что хотите! Все что хотите». Она повторяла эту фразу, словно разучивала роль для спектакля. Файн сорвал с нее одежду. И через некоторое время они стали делать «что хотите», а я вжался в угол дивана.

Притом Файн делал это настолько агрессивно, что я испугался за женский род в целом. Казалось, он хотел его пригвоздить.

Девушка плакала, размазывая слезы по щекам. «Ничего-о-о, придет мой друг и сделает с тобой то же са-амое, — говорила она Файну и, переведя взгляд на меня, добавила: — И с тобой тоже».

«Ребята, — сказал я, — прекратите. Давайте остановимся и подумаем, нужно ли это нам. Может, разойдемся?»

Я был в отчаянии. Какая-то идиотская ситуация, и я не знал, как из нее выйти. А что бы сделали вы?

Тут девушка нагнулась ко мне и спросила: «Скажи, а ты когда-нибудь делал так с девушкой...» — тут она произнесла такое, что я не могу напечатать в приличном журнале. А журнал у нас — приличный. «Значит, все-таки не изнасилование», — успел подумать я.

Тут ее рука, еще мокрая от слез, полезла мне куда-то под майку, к низу живота. «Одну минуточку!» — я попытался быть строгим.

Через 10 минут все подошло к концу.

Вновь одетая и, казалось, посвежевшая девушка хлопнула в ладоши. «А теперь мы почитаем стихи, — сказала она с интонацией Золушки. — Гумилев. “Жираф”...»

Я слушал Гумилева, потом Маяковского в не очень хорошем исполнении и думал о том, что всякие знакомства приемлемы. Но только не те, где ты оказываешься игрушкой в чужих фантазиях." :D

Вот с последней мыслью я согласен, к счастью, мне самому не доводилось быть такой игрушкой, статистом в игровых изнасилованиях, все-таки я не робкий еврейский юноша и г-н Файн получил бы в морду уже в самом начале оргии.