Andrew, 52 - 29 января 2013 14:40

О женской любви к горячим джигитам. Чего достойна женщина – любви или уважения? (продолжение, начало – ниже)

«Давным-давно, в брежневские ещё времена, у людей по домам стояли чёрно-белые ламповые телевизоры. Монтаж ламп в них был не очень надёжный, так что иногда то ли от пыли, то ли ещё от чего, где-то в схеме портился контакт, и работа такого телевизора нарушалась. Я тогда был совсем маленький, но отчётливо запомнил эпизод, как дед смотрел телевизор и у последнего ни с того ни с сего пропала вертикальная синхронизация – картинка начала быстро бежать вверх. Дед буркнул под нос "ядрёна зараза" и с видом человека, уверенного в том, что делает, степенно поднялся с кресла, подошёл к телевизору и нанёс по нему сверху выверенный удар кулаком. Телевизор сразу же стал показывать чётко, как надо, а дед вернулся в кресло и продолжил просмотр передачи. Да, в те времена удар кулаком был общеупотребительным способом починки спонтанно возникающих в телевизоре неисправностей. Про него даже рисовали карикатуры в журнале "Радио".

В точности таким способом хачи готовы устранять спонтанно возникшие неисправности в засбоившей бабе. Баба это чувствует своей хвалёной женской интуицией и, соответственно, поводов для такой починки не даёт. А вот эту самую ауру, звериную угрозу такой починки, исходящую от дикого хачика, баба и проницает как ту самую мужскую силу, которую ищет.

Вот такое дело. Хачик искренне полагает, что при соблюдении инструкции по эксплуатации баба ему дать должна. Иначе неисправна и требует починки. У русских же не так. Русский после своих ухаживаний отказ воспримет как один из закономерных исходов. Из закономерных! В то время как для хача отказ не является закономерным исходом, ибо для него отказ есть неисправность системы. Если сам он всё сделал правильно и хорошо. Русский же решит, что неудача, не повезло... От русского не исходит невербальной ауры, что он относится к женщине как к предмету. И угрозы страшной починки неисправностей от него тоже не исходит. А, стало быть, ощущения чаемой мужской силы он женщине не внушает. Потому что русский женщину уважает.

Правда, бывает, что и русский мужчина поднимет на бабу руку. А вот это уже воспринимается не как починка, а совсем по-другому. Это воспринимается как силовое разрешение конфликта в отношениях двух личностей. Не личность починила машинку, а личность угнетает силой другую личность. А это уже трактуется как недопустимая несдержанность, а потому как едва ли не слабость. Вот так столь по разному может трактоваться физическое насилие в зависимости от заданного формата взаимоотношений.

А ещё русские мужчины по поводу хачей возмущаются: вот, дескать, хачи неискренни и все их развесистые словечки, все их признания в любви – неискренни и нужны только для того, чтобы тебя, дура, трахнуть! Они тебя обманывают, а ты, наивная, веришь! И злятся, что бабы того не понимают... А ведь неправы они сами.

Это неправда, будто хачи неискренни. Все их комплименты и признания в любви совершенно искренни. Другое дело, что они совершенно не таковы, как у русских людей, что вводит русских мужчин в заблуждение. Для русского мужчины признание в любви – акт очень глубокого духовного движения. Поэтому и даются такие слова тяжело – слишком уж много они значат, слишком великий смысл в них вкладывается. Когда хач признаётся в любви женщине, его признания тоже искренни – искренней не бывает. Но это примерно то же, как искренне признаться в любви спелому яблоку. "Ах, обожаю, ах, какое наслаждение, ах, балдею, люблю, люблю, жить не могу без этого вкуса!". Разве ж трудно?! Но искренне.

На самом деле, когда русские мужчины возмущаются хачёвским поведением по отношению к женщинам, они пеняют не на неискренность. А на то, что в их глазах в хачёвском поведении нет уважения к женщине, с её личностью не считаются, а ведь должны благородно предоставить ей решать. А потребительское циничное отношение к женщине русским мужчинам кажется подлым. По их мнению бабу нужно ценить и уважать. Заключается это в том, чтобы ставить бабу с собой вровень.» (окончание выше)